Содержание:
Введение
Глава I. Роман С.В. Максимова
“Сибирь и каторга” и рассказ В. Даля “Ссыльный”
Глава II. Художественные параллели
(статья “Николай Палкин” и рассказ “После бала”)
Заключение
Библиография
Введение
В 1906 году во втором томе книги
“Круг чтения” был
опубликован
небольшой рассказ Л.Н. Толстого “За что?” Это произведение заинтересовало
многих критиков. Среди отечественных исследователей можно отметить Л.Н. Большакова
с его работой “Дело Мигурских”, Н.Н. Гусева и В.Д. Гусеву, дающих наиболее
подробный анализ рассказа “За что?” Имеется еще несколько критических работ, но
они представляют собой лишь пересказ сюжета и указание на источник
произведения.
”Сюжет рассказа “За что?” из времен
польского восстания 30-х годов взят из книги С.В. Максимова “Сибирь и
каторга”... В рассказе, поражающем скоплением трагических несчастий,
обрушивающихся на героев, нашли отражения реальные события жизни семьи
Мигурских: ссылка убежденного патриота, борющегося за свободу своего отечества,
на окраину России, смерть двух детей Мигурских, неудачная попытка бежать, суд
над Мигурским, новая ссылка на вечное поселение в Сибирь, куда за ним
последовала Альбина.
Подобный комментарий к рассказу дан
в работах многих исследователей: М. Б. Храпченко
1
, М.Кондратьева
2
и К. Ломунова
3
.Оценка рассказа с точки зрения его жанровых и художественных
особенностей неоднозначна. Трудно согласиться с утверждением , что сюжет “За
что?” - это не случай, имевший место в жизни, а форма повести, называющаяся
анекдот. В. Шкловский в статье “Очерк и анекдот” отмечает, что ”рассказ
представляет собой не обработку писателем, а скорее приурочивание его к
определенной местности и фамилии, что это типичный случай использования
бродячего сюжета”
4
. Очевидно, что Шкловский подразумевает под
словами “бродячий сюжет” не понятие, используемое Веселовским в “исторической
поэтике”, а всего лишь то, что Толстой не первый заинтересовался событиями,
которые легли в основу его рассказа, и что эти реальные события могут быть
воплощены как в очерке, так и в историческом анекдоте. Однако это ни о чем не
говорит. Достаточно сравнить рассказ Толстого с работами его предшественников,
как становится ясным, что перед нами совершенно разные по жанру произведения.
Рассказ Толстого не может быть назван очерком так же, как и авантюрным
повествованием (анекдотом) Точка зрения В.Н. Кораблева не убедительнее
предыдущей, хотя и у него, и у В. Шкловского есть нечто общее в истолковании
рассказа Толстого. В.Н. Кораблев отмечает в работе “Толстой и славянство”:
“Нелегко было писать Толстому художественное произведение на историческую тему
по данным энциклопедического словаря Брокгауза. Задуманный Толстым роман из
эпохи польского восстания 1831 года вылился в небольшую повестушку в двадцать
четыре страницы. Исторические и историко-бытовые аксессуары в нем очень
слабы... Ничего специфически польского в повести нет, за исключением нескольких
польских имен. Сюжет повести основан на анекдоте о том, как любящая жена-полька
хочет провезти в ящике-гробу своего мужа из места ссылки до Саратова и как эта
попытка была раскрыта казаком-конвоиром... Художественная сторона повести очень
слаба”
1
.
Во-первых, неуместен иронический
тон, подвергающий сомнению добросовестность Толстого в изучении материалов
польского восстания. Толстой, как известно, в таких случаях не ограничивался
поверхностными сведениями. То же самое можно сказать и о других его
произведениях, так или иначе связанных с историческими событиями. Во-вторых,
это не “повестушка”, а рассказ, то есть жанр очень точно определён автором.
В-третьих, ироническое замечание об отсутствии “специфически польского” в
рассказе Толстого совершенно не учитывает ни психологическую сторону в
разработке характеров центральных героев, ни момента творческой истории
произведения. И, наконец, суровое заключение об “очень слабой” художественной
стороне рассказа тоже решительно ничем не аргументируется. Кроме того, Кораблев
считал, что интересы Толстого к славянству и славянскому вопросу были
относительно случайны и неглубоки. Однако эти необоснованные суждения
опровергают сам рассказ и данные об использовании Толстым исторических архивов.
Дневники писателя говорят о том, что славянский вопрос очень занимал и волновал
его. Из дневников же и переписки Толстого известно, что он прежде чем написать
рассказ, изучил большой свод специальной литературы, а, разумеется, не только
“словарь Брокгауза”, о чем иронически писал В.Н. Кораблев.
Рассказ “За что?” заинтересовал не
только отечественных исследователей, но и польских. В том же году, когда
произведение было опубликовано в России, оно появляется в Польше, в журналах
Кракова и Варшавы. Лучшим переводом на польский язык был признан перевод
Феликса Кона. Читатели Польши выражали особую благодарность Толстому за это произведение.
Глинский писал Толстому: “Большое спасибо скажет Вам за него польский народ”
1
.
И действительно, рассказ “За что?”
быстро приобрел в Польше популярность, в Ясную Поляну хлынул поток восторженных
писем. Польская критика, равно как и русская, отметила, что в этом произведении
“выявилось морально-политическое кредо Толстого по польскому вопросу”
1
,
констатировалось, что естественно возникает сравнение судьбы Альбины Мигурской,
героини рассказа “За что?”, с судьбой жен декабристов
2
. Критик
Ледницкий отметил, что достойным эпиграфом к рассказу могут быть стихи из поэмы
Ленартавичи “Сибирские тени”:
Пойду за тобой сквозь вихри синие,
Через тишину весны и декабрьские бури.
Пойду за тобой через кровавые испытания,
Пойду за тобой через скитальческую жизнь.
Пойду за тобой через светлые надежды.
Пойду за тобой через черное отчаяние.
Пойду за тобой через врата смерти,
Пойду за тобой через солнечность небес,
Пойду за тобой через мглы очищения,
сквозь пекло жизни и адскую вечность
3
Трудно не согласиться с Ледницким. Через
все эти испытания, действительно, прошла Альбина Мигурская вместе со своим
мужем. В небольшом по объему рассказе Толстой разработал глубоко трагедийную
ситуацию и дал потрясающее изображение политического строя, обрекающего людей
на тяжкие испытания и смерть. Сила воздействия произведения была такова, что
невольно вспоминались слова Толстого: надо писать так, чтобы каждый раз, как
обмакивается перо в чернильнице оставалось немного авторской крови
1
.
Рассказ не мог никого оставить равнодушным.
Особого внимания заслуживает статья
Б. Бялокозовича, опубликованная в книге “Связи Л.Н. Толстого с Польшей”, по
случаю 60-летия со дня смерти Л.Н. Толстого. Работая над статьей, автор
использовал мемуары друзей и близких Толстого, дневники Н.Н. Гусева и В.Д. Гусевой,
“Яснополянские записи” Д. Маковицкого. В статье Б. Бялокозовича сообщались и
новые исторические данные, связанные с сюжетом рассказа. Так, Бялокозович
использовал дневники Мигурского, опубликованные в журнале “Польский курьер” и
хранящиеся в Польше. Б. Бялокозович справедливо утверждает, что Толстой в
рассказе остро и многоаспектно ставит вопрос: “
За что?
”. За что все эти
несчастья обрушиваются на неповинных поляков и на семью Мигурских? Что
скрывается за этими частными бедами и каковы их причины? Характерно, что те же
вопросы задает себе в дневниках и сам Викентий Мигурский.
Достоверно известно, что Толстой не
был знаком с его дневниками. Вот что отметил в связи с этим Л. Большаков,
изучив множество документальных данных: ”Вчитываясь в архивные страницы,
сопоставляя почерпнутое из них с тем, что знакомо по рассказу Л.Н. Толстого, не
можешь отрешиться от мысли: писатель не только знал исторические материалы, но
и знал их во всех деталях. До того глубоко проникал он в события прошлого, в
души человеческие, до того точно восстанавливал, “угадывал неведомое”
1.
Говоря
иными словами, изучая реальные события, Толстой “реконструировал” характеры
людей далекого времени, поражающие своей точностью и правдивостью. Одно явление
(изучение источников) связано у него с другим (с глубокой психологической
правдой рисуемых им лиц).
Работа Б. Бялокозовича — одна из
немногих, в которых затрагиваются вопросы творческой истории рассказа. В связи
с этим возникает необходимость подробнее исследовать не только то, как Толстой
работал над произведением, что было толчком к его написанию, какие материалы и
источники изучались писателем. Не менее пристального исследования требуют к
себе и
художественные
произведения Толстого, которые расширяют
устойчивые представления о творческой истории рассказа и которые могут помочь
глубже постичь пути, какими писатель шел к своему рассказу.
Особого внимания в плане
исследования творческой истории “За что?” заслуживают “Сибирь и каторга” С.В. Максимова
и рассказ В. Даля “Ссыльный”. Если книга С. В. Максимова давно известна, как
источник, которым пользовался Толстой (хотя с точки зрения творческой истории
произведения она всё ещё недостаточно изучено),то рассказ В. Даля нигде даже не
упомянут.
Глава1. Роман С.В. Максимова ”Сибирь и каторга” и рассказ В. Даля ”Ссыльный”
Проблема творческой истории
произведения как аспект научных исследований впервые была изложена Н.К. Пиксановым
в 1922 году
1
. В 1928 году была опубликована его монография
“Творческая история “Горя от ума”.
По мнению ученого, наиболее точное и
единственное понимание литературного произведения возможно только при изучении
его творческой истории. Творческую историю дает целостное изучение всех
“дробных материалов” (всего того, что обычно составляет содержание “примечаний”
в комментированных изданиях), “раскрытие изначальных замыслов произведения,
исследование путей и приемов их творческого воплощения, анализ колебаний,
исканий, достижений и заблуждений, развития языка, стиля, образов, композиции,
идейности, лиризма”
2
. Идея творческой истории, конечно, не
исключает из изучения окончательный текст, который является последним звеном в
цепи текстов и творческих усилий писателя. “Он не будет понят как следует без
сопоставления с ранними фазами произведения, но и все предыдущие этапы
творческого пути не будут поняты как следует без завершительного момента ”без
окончательного текста”, — пишет исследователь.
Творческую историю Н.К. Пиксанов
объявил телеологической, целеустремленной, направляемой волей автора. Н.К. Пиксанов
соглашается с В.М. Жирмунским и другими литературоведами, рассматривающими
тезис о телеологии, в том, что художественные средства в произведении
подчиняются определенному заданию, которое осуществляется художественным
приемом или стилем; что понятие приёма — понятие телеологическое, и делает
вывод: “Таким образом, для поэтики, кроме дескрипции и классификации,
выдвигается третья задача: выявить внутреннюю телеологию или мотивацию
поэтических средств и их конечного результата — поэтического произведения.
Именно не только отдельных средств и частичных приемов, но и произведения в
целом. Недостаточно установить телеологию эпитетов, метафор, вообще мелких
стилистических единиц и форм, — необходимо воссоздать телеологию основного
замысла, общую конструктивную целесообразность, преднамеренность…Для теоретиков
поэзии привычно применить и здесь тот же прием, что и в описании и
классификации, то есть статарное изучение печатного дефинитивного поэтического
текста. Несомненно, что пристальное изучение такого текста, соотношение его с
другими произведениями того же автора, перекличка одинаковых примет и приёмов
во всех печатных текстах поэта — все это может дать основание для угадывания художественной
телеологии, для ее реконструкции исследователем. Но этот прием недостаточен,
гадателен и сильно окрашен субъективностью... У нас есть иной, надежный способ
обнажения художественной телеологии: изучение текстуальной и творческой истории
произведения по рукописным и печатным текстам”
1.
Б.В. Томашевский поверг сомнению
утверждение Н.К. Пиксанова, что изучение творческой истории может вскрывать
внутреннюю телеологию художественного произведения. По мысли Б.В. Томашевского,
внутренняя целеустремленность (телеология) художественного приема не совпадает
с личными намерениями автора, “поэтому вовсе не намерения автора и вовсе не тот
путь, которым автор дошел до сознания произведения, дают ему смысл…Произведение
создает не один человек, а эпоха…Автор во многих отношениях является только
орудием”
2
. Исследователь полагает, что “важно не то, куда целит
автор, а куда он попадает”
3
. По этим соображениям Б.В. Томашевский
отказался признать за творческой историей значение “самостоятельной научной
дисциплины”. Однако, важны и намерения, и результат труда художника. Д.С. Лихачев,
например, справедливо считает, что факт изменяемости авторского намерения не
снимает необходимости его изучения. Отдавая должное “эпохе”, исследователь не
соглашается с утверждением Б.В. Томашевского, будто произведение создает не
один человек, а эпоха: ”эпоха помимо человека ничего создать не может, эпоха
действует через человека и его намерения”
1
.
Начинание Н.К. Пиксанова и
разработанная им методика творческой истории послужили стимулом и образцом для
других подобных исследований. В настоящее время книги и статьи, посвященные
данной проблеме, составляют довольно обширный свод работ. Но очень немногие из
них восстанавливают творческую историю произведений Л.Н. Толстого.
Рассказ “За что?” был написан в 1906
году. Как уже говорилось ранее его сюжет, заимствованный из книги С.В. Максимова
“Сибирь и каторга”, и был положен Толстым в основу рассказа. 20 января 1906
года он начал писать “За что?”, работа над которым продолжалась до 2 марта.
Дневники Толстого сохранили следующие записи о работе над этим сюжетом. 22
января: “Вчера и третьего дня писал рассказ из Максимова. Начало недурно, конец
скверный”
2
. 30 января: ”Немного продолжал рассказ — лучше”
3
.
2 февраля: ”Писал “За что?” Один день порядочно, но все не могу кончить”
4
.
6 февраля: ”Нынче немного поправил “За что?” порядочно”
1
.10 февраля:
“Писал “За что?” Нехорошо”
2
. 18февраля: ”Все исправляю “За что?” Медленно,
но становится сноснее”
3
. 2 марта: ”Поправлял за это время “За что?” и
отослал набирать”
4
.Упоминания о работе над новым рассказом находим
так же и в письмах Толстого к младшей дочери Александре Львовне, находившейся
тогда за границей. 22 января Толстой писал ей: ”Написал маленький рассказ,
который Ю.И. Игумнова переписывает, и я, вероятно, буду еще много поправлять”
5
.К
этому же периоду относятся следующие записи в “Яснополянских записках”
Д.Маковицкого, касающиеся создания рассказа. 21 января: ”Лев Николаевич вынес
из кабинета толстую тетрадь в кожаном переплете и дал Ю.И. Игумновой переписать
то, что он писал “без складу и ладу”, как он сказал”
6
. 22 января: “Лев
Николаевич просил меня найти путь от Уральска до Саратова. Спрашивал, надо ли
переезжать реку Урал? Сколько верст будет?”
7
.
Под 1 февраля Маковицкий записал
следующий разговор Толстого с С.А. Стахович: ”Читали вы Максимова знаменитую
книгу “Сибирь и каторга”? Историческое описание ссылки и каторги до нового
времени. Прочтите. Какие люди ужасы делают! Животные не могут этого делать, что
правительство делает”
1
. Толстой просит Маковицкого узнать о пределах
местности, в которых происходило Польское восстание 1830 года, а также поручил
написать Бодуэну де Куртенэ, чтобы тот прислал историю восстания, написанную с
польской точки зрения. Бодуэн де Куртенэ в свою очередь попросил А.А. Шахматова
прислать Толстому книги, которые могут ему быть полезными в работе над начатым
рассказом. 10 марта 1906 года Д.П. Маковицкий записывает: ”М.С. Сухотин привез
Льву Николаевичу из Москвы книгу Lamb`а о польском восстании 1830 года (на
немецком языке). Очень обстоятельная, но Лев Николаевич не доволен ею между
прочим потому, что автор ее был в штабе русских войск”
2
.
16 марта Толстой просил гостившего в
”Ясной Поляне” Н.Е. Фельтена побывать у В.В. Стасова и прислать ему книги о
польском восстании1830 года, сказав при этом:” Надо прочесть много книг, чтобы
написать пять строк, разбросанных по всему рассказу”
3
. На другой
день,17 марта, были получены книги от Бодуэна де Куртенэ, и Толстой принялся за
их чтение.
Но этого материала Толстому было
недостаточно, он просит Маковицкого найти том “Истории России” С.М. Соловьева —
о разделе Польши при Екатерине II. Маковицкий месяц спустя делает следующую
запись: ”К чаю Лев Николаевич вышел со статьею Махнацкого о польском восстании
1830 года и прочел из нее вслух польские цитаты, некоторые из которых, кажется,
хочет поместить в “За что?” Лев Николаевич хотел узнать, присоединение каких
областей требовали поляки в переговорах с Константином Павловичем во время
восстания…Статья Махнацкого нравится Льву Николаевичу”
1
.
В.В. Стасов лишь 14 апреля 1906 года
отправил Толстому17 томов французских, немецких и польских книг о восстании
1830 года. Но Толстой к этому времени, очевидно, уже много узнал из книг,
полученных от Бодуэна де Куртенэ, поэтому 2 мая книги были возвращены Стасову.
Корректуры “За что?” были получены
Толстым около 20 апреля 1906 года. Рассказ в первом автографе имел название
“Непоправимо”, сохранившееся в копии, подвергнутой авторской правке. Но уже во
второй копии, вновь им исправленной, Толстой дает рассказу окончательное название
— “За что?”
Текст рассказа имел 15 редакций. Особых
изменений в сюжете не было. Центр внимания Толстого при переработке рассказа -
углубление психологического анализа изображаемых им лиц в связи с обличением
деспотизма николаевской эпохи и, как всегда тщательная отделка деталей. Благодаря
художественному чутью, кропотливой работе и изучению материалов, написанных с
польской точки зрения, Толстой сумел уловить специфику польской жизни и
польского восстания, понял психический склад польской нации и особенности
национального быта. Это ярко проявилось в характерах героев рассказа . Толстой
извлек из эпизода романа Максимова суть драмы. Он в максимальной степени
приблизился к действительности, идя своим путем, создавая художественное
произведение, вымысел, который оказывается так же реален, как сама жизнь.
Сохранилось архивное дело “о
скрывшемся из Уральска рядовом 1-го линейного Оренбургского батальона из
поляков Винцентии Мигурском”. Документ основывается на событиях одного дня и
некоторых сведениях о самом Мигурском. В нем содержится следующая информация: “
Рядовой Винцентий Мигурский, римско-католического вероисповедания, 33-х лет,
рост — 2 аршина 6 вершков лицом бел, волосом темно-рус, глаза голубые, нос
средний. Поступил на службу из дворян Царства Польского 16 февраля 1836 года.
Умеет читать по-польски и по-французски. Был осужден за принадлежность к
злоумышленным обществам и покушение на свою жизнь, за что по резолюции
главнокомандующего Действующей армией отдан в солдаты. Есть жена Альбина
Висневская, детей нет”
1
. Далее сообщается, что был объявлен розыск
Мигурского по всей Российской империи. Альбина после пропажи мужа не могла
выехать на родину в течение 7 месяцев, так как местные власти не давали
разрешения. Наконец, 13 июня 1840 года Альбина Мигурская уезжает в
сопровождении урядника Еремина. Он дал следующие показания: когда ехали,
услышал мужской голос, обнаружил Мигурского, прятавшегося в тарантасе, тот
предлагал деньги, пытался бежать, но его поймали мужики, ехавшие навстречу.
Мигурский сознался, что 9 ноября 1839 года хотел утопиться, но передумал,
скрывался и решил бежать. Альбину и ее служанку, Парасковию Закжевскую,
признали соучастницами преступления. После многочисленных прошений их
освобождают, и Альбина остается в России. Мигурского же ссылают в Сибирь. Он
становится рядовым 14-го Сибирского линейного батальона, расквартированного
близ Нерчинских рудников. Альбина отправляется за мужем. 15 лет продолжалась
солдатская каторга Мигурского в Сибири. Только в 1857 году он получил право
вернуться на родину, но вернулся Винцентий один. Альбина умерла в Сибири от
чахотки. В 40-х годах 19 века история Мигурского стала известной со слов
очевидцев В.И. Далю. В то время он, будучи чиновником по особым поручениям при
графе Перовском, делал ревизию в Уральске (где в свое время жил Мигурский).
Случай этот не мог оставить Даля равнодушным. Он пишет рассказ “Ссыльный” и
включает его в цикл рассказов “Небывалое в былом или былое в небывалом”.
Впервые опубликованный в журнале “Отечественные записки” за 1849 год, рассказ
В.И. Даля представляет собой довольно-таки сухой перечень событий, без указания
имен героев и даже места действия. Рассказ написан в форме диалога автора и его
собеседников: мы узнаем о побеге польского заключенного и расправе над ним
властей.
Чуть позже эти события стали
известны и С.В. Максимову. Он, таким образом, сначала познакомился с рассказом
В.И. Даля, и только затем - с архивными материалами о Мигурском и с
воспоминаниями о нем старожилов Нерчинска. Собранные материалы и были
использованы Максимовым в работе над эпизодом о судьбе Мигурского в романе
“Сибирь и каторга”.
Глубоко трагическую ситуацию
Максимов также передал весьма сжато и бледно. Но сюжет, благодаря ему был
замечен Толстым. Основываясь на фабуле, изложенной С.В. Максимовым он написал
рассказ. Повествование Максимова, близкое к протокольному, под пером
гениального художника превратилось в чудесное произведение, полное громадной
эстетической силы. С.В. Максимов не даёт оценки описываемых событий, не выражает
своего отношения к ним. Он довольно обстоятельно передает лишь события из жизни
Альбины Мигурской, которая “презрела все общественные связи, богатство и не
обратила внимания на советы родных и друзей, на невзгоды дальнего пути, на
грустную будущность и поехала в город Уральск к своему жениху”
1
.
Автор повествует о том, что в ссылке у Мигурской умерли двое детей, что именно
у нее созревает план освобождения из заключения себя и мужа. Ей доставляют
письмо мужа, который якобы решил покончить с собой, бросившись в реку.
Мигурская обращается к начальству с просьбой разрешить ей возвратиться на
родину вместе с прахом детей. Разрешение было получено. В гроб Мигурская прячет
мужа.Путешествие шло благополучно, но в Саратовской губернии казак, сопровождавший
Мигурскую, подслушал разговор супругов и доложил начальству. “В Саратов супруги
явились уже пленными... Манифест по поводу бракосочетания покойного императора
Александра II освободил Мигурского от наказания; его отправили не в работу, а
только в сибирские войска и поместили в Нерчинском заводе. Здесь Мигурская
заболела чахоткой и умерла”
2
. Как же Толстой достигает того, что
сухое повествование становится картиной жизни, полной драматизма,
психологической правды, чрезвычайно важной по своему общественному и
художественному значению?
Толстой вводит читателя в обстановку
богатой польской семьи Ячевских, изображая дочерей пана Ячевского, Ванду и
Альбину. В рассказе Л.Н. Толстого возникает обаятельный образ Альбины,
“любимицы отца, живой, костлявой девочки, с вьющимися белокурыми волосами и
широко, как у отца, расставленными большими блестящими голубыми глазами”
1
.
Юная полячка невольно вызывает в
нашей памяти один из прекраснейших женских образов Л. Н. Толстого - Наташи
Ростовой. Используя тесты произведений, попытаемся выявить общее в характерах
Наташи Ростовой и Альбины Мигурской.
Впервые с Наташей читатель
встречается на ее именинах - ей исполнилось тринадцать лет. Альбине -
пятнадцать, то есть между героинями всего лишь два года разницы.
В описании девочек писатель
неоднократно говорит об их темпераменте, они - “живые”. Возможно, для Толстого
это одно из самых важных качеств. Как истинный художник он не любит статичных
характеров. Внешняя неизменность, “стандартность” - вернейший признак
внутренней холодности и черствости, духовной инертности. Движение же, развитие
характера - это необычайная ценность для Толстого. Он убежден, что “люди как
реки” и “вода во всех одинакая”, что в каждом человеке заложены все
возможности, способности любого развития. Можно отметить, что положительные
герои Толстого
привлекательны прежде всего тем, что
они способны к духовному изменению, нравственному росту. Настроение Наташи и
Альбины меняется довольно часто, но если оно хорошее, то девочки всех заражают
своим весельем и жизнерадостностью. Альбина была всегда “рада тому, что все
были рады”
1
. При одном взгляде Наташи “хотелось смеяться самому, не
зная чему”
2
. Там, где были они, царило счастье. Девочки умели быть
счастливыми и делать счастливыми других. Ведь с точки зрения Толстого все люди
могут и должны быть счастливыми. “Кто счастлив, тот прав”
3
, - писал
он в своем дневнике.
Проходит время, и перед нами уже взрослые девушки. Характеры становятся сложнее: наряду с беззаботностью и жизнерадостностью появляются такие черты, как самоотверженность, героизм. Так однажды “перед зеркалом в панталонах и конфедератке Альбина готовилась ... бежать и дома, чтобы присоединиться к польскому войску” 4 . Наташа при отъезде из Москвы, когда кругом были французы, умоляет мать оставить ее с Пьером “Ах, желала бы я быть мужчиной непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо!...Мама, позвольте, я останусь.” 5 Патриотизм - неотъемлемая черта героинь. Но не только это восхищает в девушках читателя, а ещё и умение любить, любить без оглядки, самоотверженно. Ради своего возлюбленного каждая готова на подвиг, на неосознанную жертву. Сущность их жизни - любовь. Во имя нее Альбина, не задумываясь едет за Мигурским. Наташа вся исполнена “страстным желанием отдать себя всю” 1 на то, чтобы помочь умирающему князю А